Три грации: в Каннах показали режиссерские дебюты трех кинозвезд — Скарлетт Йоханссон, Кристен Стюарт и Харриса Дикинсона

Майк (Фрэнк Диллэйн) — бездомный, который слоняется по улицам Лондона минимум пять лет, но все равно выглядит так, будто он молодой Джонни Депп. Майк ворует, врет, попрошайничает, дерется с другим нищим (которого играет сам Харрис Дикинсон, что окончательно превращает бродяг в модельное агентство) и нападает на доброго самаритянина, решившего ему помочь. В результате молодой человек оказывается в тюрьме, а затем получает очередной шанс начать новую жизнь.

Накануне премьеры Харрис не спешил раскрывать сюжет, но говорил, что фильм будет посвящен ментальному здоровью и изъянам бюрократической системы, которая пытается вернуть людей вроде Майка в общество, но раз за разом повторяет одни и те же ошибки. Однако в итоге фильм не получился социальным: в механизмы реабилитации преступников он почти не вникает. Если кому-то придет в голову заниматься страноведением с помощью кино, то понять маргинализацию рабочего класса в Великобритании помогут «Птица» Андреа Арнольд и «Извините, мы вас не застали» Кена Лоуча, но никак не «Сорванец».

Про трагические метания юности, у которой есть и ум, и красота, и смелость, но нет сил разобраться в себе и перестать совершать ошибки, фильм тоже не рассказывает ничего нового. Майк будет стараться на работе и снова срываться. Попробует завести отношения, но бросится бежать. Откажется от наркотиков, но не устоит перед соблазном. Почему это происходит? Без комментариев. Что сделать Майку, чтобы отказаться от деструктивных сценариев? А бог его знает.

Фильм, к счастью, не ищет ответы во флешбэках из детства или кабинете психотерапевта. Но зачем-то придумывает галлюциногенные видения, которые отправляют зрителя за ответами во что-то вроде пещеры Платона. Но ответов нет и здесь, а прием стал избитым уже во времена «Бойцовского клуба» — впрочем, в тамошней пещере хотя бы обитали веселые пингвины.

«Сорванец» хорошо поставлен и талантливо сыгран, но у зрителя нет причин вкладываться в эту историю. Обычно такое кино либо дает советы, либо дарит утешение. Лучшие романы воспитания для эмоционально незрелых взрослых преуспевают и в том и в другом. Например, американский фильм «В ритме ча-ча» наглядно показывает, что попытка инфантильного героя возмужать, взяв на себя ответственность за взрослую женщину с нейродивергентным ребенком, — сомнительная идея. Эта ситуация экстраординарная и экстремальная, как и положено в кино, но, поделив ее на десять, зрители могут узнать в ней себя. А бельгийский фильм «Под облаками» показывает, как локдаун затормозил многолетнее саморазрушительное пике молодой бортпроводницы и она наконец-то поняла, что всю свою жизнь падала, а не взлетала. В «Сорванце» нет ни уроков, ни поддержки, а только растерянность на лице героя Харриса Дикинсона, скармливающего мышонка змее.

Режиссерский дебют Кристен Стюарт — ослепительный сгусток ярости и оглушительный выброс агрессии. Фанаты, должно быть, догадывались, что эти эмоции переполняют актрису, но для сторонних наблюдателей фильм может стать прекрасным шоком. Стюарт взялась за задачу, требующую огромной отваги, — уместить в двухчасовой фильм биографию писательницы и спортсменки Лидии Юткевич. Девочка из американской глубинки вместе с сестрой подвергалась сексуализированному насилию со стороны отца, нашла спасение в плавании и получила спортивную стипендию. Могла попасть на Олимпиаду в СССР, но американцы объявили бойкот. Прошла через все мыслимые формы зависимости — от случайного секса до запрещенных веществ. Пробовала жить «нормальной» жизнью: выйти замуж, родить, забыть обо всем. А в итоге нашла спасение в литературе, получив от судьбы еще одну «стипендию» — место в летней литературной мастерской самого Кена Кизи, автора «Пролетая над гнездом кукушки».

Кизи играет восставший из небытия Джеймс Белуши, Лидию — отважная актриса Имоджен Путс, а сама Стюарт, в отличие от Харриса Дикинсона, остается за кадром. Однако ее присутствие ощущается в каждой сцене. «Хронология воды» — байопик о Юткевич, но еще и манифест самой Стюарт, выражение всего, что было не до конца сказано ее ролями в чужих фильмах. Оказавшись в литературной школе, Юткевич признает, что хочет написать собственную версию «Шума и ярости». «Хронологии воды» это удается: это не только кино, но и шумная заварушка и яростный бунт. Наверное, более опытный режиссер смог бы рассказать историю Юткевич хладнокровнее и точнее, но Кристен Стюарт идет отчаянный максимализм и взвинченный гнев. Когда ее героиня читает свои откровенные рассказы про насилие в семье, другие студенты выходят из аудитории. Когда фильм показывали в Каннах и на экране героиня мастурбировала так, будто хочет себя убить, некоторые зрители тоже потянулись к выходу.

У «Хронологии воды» нехитрая идея: девочка пытается смыть с себя грязь отцовских касаний и поэтому пропадает в бассейне. Вода очищает, вода олицетворяет время, вода дает шанс переродиться, вода вместе с краской ложится чернилами на бумагу. И Стюарт, простите за каламбур, выжимает из этой метафоры все.

«Хронология воды» избыточна и претенциозна, чтобы назвать ее действительно удачным фильмом. Но это невероятный автопортрет художницы и наверняка поддерживающее кино для тех, кому знакома боль героини.

Йоханссон единственная из трех дебютантов решила работать с чужим сценарием: Дикинсон написал свой сам, а Стюарт — в соавторстве и на основе книги. По словам Йоханссон, рукопись попала к ней как к продюсеру — и она сразу почувствовала, что сможет снять это кино.

«Великая Элеанор» начинается как live-action-версия мультфильма «Вверх». Где-то во Флориде в одной комнате живут старушки-подружки Бесси (Рита Зохар) и Элеонор (Джун Скуибб), неразлучные уже 70 лет. Одна пережила холокост, другая переживет первую и, потеряв самого близкого человека, отправится к своей дочке и внуку в Нью-Йорк. Потомки быстренько попробуют избавиться от Элеанор, записав ее в местный аналог «Московского долголетия» — музыкальную школу для пенсионеров. Но Элеанор зайдет не в ту дверь и окажется на собрании жертв холокоста. И внезапно присвоит себе историю Бесси. Поначалу невинная ложь быстро разрастется до сенсации, которая потрясет весь Нью-Йорк.

«Великая Элеанор» — дебютный сценарий Тори Камен, вдохновившейся историями двух своих бабушек. Одна из них действительно переехала на Манхэттен из Флориды в 95 лет. А другую звали Элеанор. Обе не дожили до премьеры, но вдохновили Камен писать. И у нее получилась прямолинейная и бесхитростная, но очень нежная, трогательная, деликатная и лаконичная история о проживании скорби. В которую, как в волосы бабушки детскими руками, удалось вплести множество ярких фенечек. Пока Элеанор оплакивает подругу, юная журналистка Нина (темнокожая и веснушчатая рыжая актриса Эрин Киллеман, при всем этом неуловимо похожая на саму Йоханссон) пытается пережить потерю мамы и сблизиться с отцом-телеведущим (Чиветел Эджиофор).

Пока ложь о прошлом героини набирает обороты, фильм успевает высказаться еще и о стертой границе между правдой и истиной в современном мире. Когда герои оказываются на бар-мицвах и в синагогах, становится ясно, что этот фильм о личной и национальной травме ничем не уступает «Настоящей боли» Джесси Айзенберга — еще одного актера, решившего стать режиссером. Наконец, работа с героиней-самозванкой окрыляет саму Йоханссон, которая в итоге совершает не просто уверенный, а триумфальный переход из актрис в режиссеры. У «Великой Элеанор» нет изъянов «Сорванца» и «Хронологии воды». В отличие от первого фильма, эта история знает, куда ей нужно привести зрителя, и выбирает самый легкий, красивый и запоминающийся путь. В отличие от Кристен Стюарт, Скарлет Йоханссон избегает всех ловушек фестивального кино, будь то закадровая поэтика, экспрессивная телесность, каскад финалов, переход с одного формата изображения на другой и глубокомысленные цитаты. У Джун Скуибб и ее героини осталось не так много времени на все эти глупости, а Йоханссон переполняет любовь — и это не может не чувствоваться в каждом кадре этой нежной элегии о чудачествах жизни.