Королева-мать отечественного кино. Памяти Инны Чуриковой
Актрис, имевших столь безоговорочную народную любовь, как Инна Чурикова, можно назвать немного: Фаина Раневская, Ия Саввина, Нонна Мордюкова. Но слава Чуриковой была другого порядка, и другого порядка был ее образ на экране. «Чудная», — называли ее героиню в «В огне брода нет». С тем же недоумением и непониманием оглядывались на молодую актрису в театральных вузах: «Девушка, вы на себя в зеркало давно смотрели?».
Внешность Чуриковой, казалось, не располагала к большим драматическим ролям. В начале карьеры она чаще изображала животных на сцене или Бабу Ягу. А в кино появлялась в незатейливых ролях простых и наивных девушек, которых, кажется, никто никогда не полюбит. Героини Чуриковой были смешные и неряшливые: выигрывали петухов в конкурсе рисунков («Я шагаю по Москве»), носили банты на голове и платье в горошек («Тридцать три»). Незабываемая Марфуша в «Морозко», глупая, жадная, но все-таки обаятельная и настоящая, и потому ее жаль. Уже тогда она отличалась на экране от всех остальных, своей «чудаковатости» и странностью.
Чурикова показала на экране неожиданный для отечественного кино образ женщины — хрупкой, но все-таки гордой до последнего. В ней не было сексуальности кинозвезды, но она выражала сложность женщины, исследовала разные грани ее характера. Она могла быть строгой и упертой, как в «Прошу слова» или «Вассе», могла быть нежной и растерянной, как в «Ребре Адама», гордой аристократкой в «Идиоте», и матершинницей в «Стране ОЗ». На вопрос не боитесь ли вы показаться смешной, несовершенной на экране или сцене, Чурикова с улыбкой отвечала, что ей интересно исследовать самые разные грани женской натуры. В этом исследовании она зашла дальше многих.
Сложность современной женщины, ее порывистость, одиночество и жажду самовыражения Чурикова выразила в главном своем фильме «Начало», снятом ее мужем и соратником Глебом Панфиловым. Как и сама актриса недавно, простая ткачиха Паша играет в драмкружке Бабу Ягу, хотя мечтает о роли Жанны Д`Арк. Перерождение застенчивой дурнушки в героическую святую, столь же при этом хрупкую, Чурикова показывает естественным. В маленьком, смешном человеке часто живет стремление к подвигу и поступку.
Мотив женской кроткости нашел у нее выражение и в театре. Первая большая роль Чуриковой на сцене – беззаветно влюбленной Нелли — в «Тиле» Марка Захарова. Рядом с пластичным и пылающим энергией Тилем Уленшпигелем, сыгранным Николаем Караченцевым, она представляла образ нерушимой любви и женственности. Похожий мотив проявился у Андрея Тарковского в его театральной постановке «Гамлета», где Чурикова сыграла Офелию, тоже так не похожую своей святостью на уставшего и циничного Гамлета Анатолия Солоницына.
Героиням Чуриковой присуще было волнующее чувство справедливости. Нравственное начало всегда в них пересиливало долг — и этот мотив не был так уже свойственен советскому кино. В фильме о Гражданской войне, сакральной в то время теме, «В огне брода нет» ее Таня, медик, выбирает между Революцией и человечностью, конечно, последнее, и потому гибнет. Чурикова выходила за рамки официальной советскости, святая жертвенность ее героинь не была ни отчаянием, ни философией — просто они не могли иначе.
Поэтому так много в ее карьере был ролей матерей. Сомневающихся и рефлексирующих, как в «Матери» по Горькому и «Курьере» Шахназарова, но и упертых, даже грубых, как в «Ширли-Мырли» и «Стране ОЗ». Диапазон ролей Чуриковой, ее актерская смелость и непредвзятость всегда удивляли. И тем сильнее ее «хулиганские» образы у Владимира Меньшова и Василия Сигарева впечатляли на контрасте с типажами чистой нравственности и детской наивности.
Искренность и какая-то необыкновенная восторженность, интерес к жизни были присущи Инне Чуриковой и в жизни. «Я всегда должна быть в гармонии, для меня это жизненно необходимо», — говорила она о себе. Эту цельность и достоинство, а главное отсутствие снобизма и открытость ко всему она сохраняла до конца. Трудно назвать артиста со столь безукоризненной, ничем не замутненной репутацией. И зритель смотрел на нее всегда, как на идеал – перед ней преклонялись, она удостаивалась высших государственных наград. В ответ же Чурикова лишь неловко улыбалась: «Это все для моей мамы, для нее это важно, а меня... меня совсем это не задевает».
Сама Чурикова не ощущала, кажется, в себе никакой гениальности, и твердила в разных интервью, что она всего лишь «обыкновенный работник», который служит в театре. О ней же часто говорили, что ее талант от Бога. Как еще объяснить такую невероятную карьеру, профессионализм, интеллигентность и верность как Музе, так и супругу и товарищу по творчеству Глебу Панфилову? Последняя ее роль, в панфиловском фильме «Иван Денисович» смотрится теперь символичной. Чурикова играет мать безвинно сидящего в лагере зэка и является ему, как святая, в моменты отчаяния, помогая преодолеть боль и тоску. Так и для нас сегодня она видится каким-то недостижимым идеалом женщины и артистки, явившейся, как будто, из другого, лучшего мира. «Чудная», неряшливая, кроткая, — Чурикова никуда не уходит, она всегда где-то рядом, чтобы утешить, насмешить и растрогать. Она стала матерью для всех нас.