Girl, Interrupted. Почему всем, кто молод, стоит смотреть «Нику» — драму о поэтессе, которая перестала писать
На дворе конец 1990-х, Ника Турбина (то мрачная, то искрящаяся Лиза Янковская) больше не всеми любимый ребенок-поэт, а обычная 27-летняя девушка, которой кажется, что жизнь проиграна всухую. Она живет с мамой (Анна Михалкова, говорящая здесь очень страшные вещи самым нежным и смешливым голосом в мире), которая постоянно упрекает дочь, что та зарыла свой талант. Отчаянный план Ники — сбежать в Москву и поступить в актерское училище. Практичный план матери — подложить дочь под заботливого бандита, готового стать «спонсором» (неожиданная — но органичная — работа Евгения Сангаджиева). Под окнами тем временем стоит и просит скинуть мячик бармен Ваня (Иван Фомин — не только чуткий актер, но и наставник Gogol School) — персонаж из числа тех, которые обычно помогают главным героям обрести веру в себя и субъектность.
Ника, мама и Ваня образуют вроде бы классический треугольник Карпмана — драматургическую конструкцию, участникам которой отводятся роли жертвы, преследователя и спасателя. Психолог Карпман придумал эту триаду, исследуя сказочные сюжеты западного мира. Ника Турбина и правда с первых секунд кажется советской Русалочкой: живет на берегу моря (в Ялте), теряет голос (перестает писать стихи), влюбляется в принца (а тот ведет ее смотреть «Матрицу» в старом кинотеатре). Но Ника в фильме оказывается гораздо ближе к американской поэтессе Эмили Дикинсон, чем к Русалочке: мир душит ее в своих объятиях, талант не находит выхода, тема смерти становится лейтмотивом. Если «Ника» и сказка, то не Диснея, а братьев Гримм. Мама героини рисует афиши для кинотеатра, и каждая из них (кроме разве что «Истории игрушек 2» — повода для трогательной шутки, каких в этом мрачном фильме, к счастью, очень много) кажется злым пророчеством. Вот «Бойцовский клуб» — намек на возможное психическое расстройство взрослой Ники, которой постоянно мерещится Ника-ребенок (Виталия Корниенко из фильма «Лед»). Вот «Все о моей матери» Альмодовара — история выплеска семейной травмы в искусстве. Но у Ники, в отличие от Альмодовара, фатальный синдром самозванца. А значит, свои проблемы ей придется решать в реальности, а не в искусстве.
В самом начале этого тысячелетия Россия, будто бы в рамках обязательных членских взносов, дала печально известному «Клубу 27» сразу двух резидентов — юношу и девушку, уральского поэта Бориса Рыжего и крымскую поэтессу Нику Турбину. По слухам, фильм о Рыжем давно находится в производстве. Фильм о Турбиной уже в прокате — и, как и его героиня, вынужден искать себя на рубеже эпох. Еще в январе его саундтрек записали в Париже, потому что команда «Ники» выиграла грант на работу с европейским композитором. Год назад это было нормальной практикой: такие программы и копродукции позволяли российскому кино дышать и учиться. А уже в марте случилась премьера на фестивале SXSW в Техасе. Фильм оказался единственной неанглоязычной картиной в основном конкурсе и в итоге удостоился специального диплома для Лизы Янковской. Два года назад на SXSW отбирали сериал «Алиса» Кузьминой и Гулян, но из-за пандемии смотр переехал в онлайн, а россияне остались дома. В этом году отмена показа могла состояться по другим причинам (к примеру, в это же время некоторые российские картины сняли с международного фестиваля в Глазго), но «Нике» повезло.
Теперь она выходит в прокат — и воспринимается совсем не так, как могла бы. В одной из ключевых сцен Ника Турбина, пытаясь освободиться от злой воли матери и выбрать свой путь, поет на вступительных экзаменах песню на украинском языке. А сама мать (благодаря дару Анны Михалковой превращать стереотипных персонажей в архетипических) вдруг становится символом прошлого, которое пожирает будущее. Мы привыкли думать, что губить собственных детей — привилегия мужчины Кроноса (и иногда Медеи), но образ матери в мифологии может быть не менее кровожадным. Зачастую она тождественна земле, которая и производит на свет, и ждет после смерти. Ласковый и нежный зверь, которого играет Михалкова, — как раз такой, готовый и рожать, и хоронить. Да и девяностые и Крым, выбранные временем и местом действия (хотя история настоящей Ники Турбиной обрывается 11 мая 2002 года в Москве), теперь тоже обретают новый смысл. Ника и ее ухажер Ваня бегают в первый Макдоналдс, а сентиментальный бандит зачитывается «Гарри Поттером». Но важная для фильма тема болезненной сепарации от родителей уже рифмуется с судьбой полуострова — который, кстати, снимали в Сочи. Оказалось, что превратить современный российский город в провинцию из девяностых не так уж сложно и дорого. Нужно просто погасить везде свет. Так что даже остались деньги на умопомрачительный саундтрек и бесценную пленку. Благодаря ей «Ника» кажется фильмом с VHS-кассеты — коробки, хранящей отпечатки пальцев всей семьи.
Все эти горькие совпадения, впрочем, не означают, что «Ника» — фильм тяжелый и грустный. Напротив, он заряжает надеждой. Витальность, находчивость, смелость и юмор авторов и актеров превращают трагический материал в жизнеутверждающий. Каким был настоящий голос Ники Турбиной, мы уже не узнаем — зато благодаря фильму начинают звучать новые женские голоса в нашем кино. Те, кто путем самолечения диагностировал у себя синдром самозванца, могут смело принимать «Нику» как плацебо. Те, кто еще верит в спасение по диснеевскому сценарию, получат наглядный урок. А те, кому стоит поговорить с родителями, получат повод для разговора. Юности, музыки и лета в этом фильме, если взвесить, оказывается куда больше, чем смерти, молчания и туч. Да и тучи как люди, чего нам их избегать.