Продать нельзя уничтожить: почему модные бренды режут и сжигают нераспроданные товары

В своем видео блогер сообщила, что таким образом бренд поступает с нераспроданными товарами, чтобы снизить налоги: сумки специально повреждают, чтобы не продавать со скидкой и списать, как производственный брак. Также Сакс обратила внимание на то, что у Coach на сайте есть обширный раздел, посвященный устойчивому развитию и продлению жизни вещей, бренд обещает заботиться о долговечности своих изделий, призывает к сокращению потребления, запустил ресейл-программу (Re)Loved и даже предлагает починку сумок своим клиентам. Анна открыто задала бренду вопрос, смогут ли по этой программе отремонтировать порезанные сумки.

После того как видео стало вирусным и набрало больше двух миллионов просмотров, Coach опубликовали в своем инстаграм-аккаунте (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) ответ. «Теперь мы перестали уничтожать поврежденные и бракованные товары в магазинах и стремимся к максимальному увеличению повторного использования таких продуктов в нашей программе Coach (Re)Loved и других инициативах замкнутого цикла», — сообщили в компании. По информации, которую Coach предоставили Business of Fashion, поврежденные и впоследствии уничтожавшиеся товары составляли всего 1% от продукции бренда по всему миру. Coach добавили, что не претендуют на какие-либо налоговые льготы в связи с ликвидацией брака.

Почему бренды уничтожают одежду

Резонансный случай с Coach — далеко не первый и не единственный в своем роде. Так, еще в 2018 году Burberry опубликовали отчет, согласно которому за год было уничтожено нераспроданной продукции на £28,6 миллиона. Эта цифра увеличивалась с годами: в 2017-м уничтожили вещи стоимостью £26,9 миллиона, а в 2016-м — £18,8 миллиона. По некоторым подсчетам, за пять лет было уничтожено около 20 000 единиц продукции.

Как объяснили тогда Burberry, вещи уничтожали для защиты интеллектуальной собственности — чтобы избежать перепродажи товаров на сером рынке по заниженным ценам. При этом бренд официально отчитывался о ликвидации одежды и аксессуаров — эта практика была не то что не запрещена, но даже нормальна и повсеместно распространена среди люксового сегмента: за 2017 и 2018 годы один из крупнейших люксовых концернов уничтожил товары на сумму более €480 миллионов — в основном это были премиальные часы, а один из старейших французских модных домов, по неподтвержденным данным, каждый сезон сжигал нераспроданные сумки.

Вещи не уценивают, чтобы не девальвировать ценность бренда как такового, — для имиджа компании раньше было выгоднее избавляться от излишков путем утилизации. Многие люксовые компании принципиально не делают скидок на свою продукцию и считают возможность отправить остатки коллекции в аутлет ударом по репутации. А уничтожение действительно помогает вернуть пошлины за нераспроданный товар — это частично компенсирует убытки.

Впрочем, со своими излишками расправляются не только премиальные марки, но и масс-маркет. Согласно расследованию датского телевидения, H&M сжигали 12 тонн нераспроданных товаров ежегодно с 2013 года. В компании тогда сообщили, что практикуют уничтожение только бракованных и не соответствующих критериям безопасности вещей, но датские эксперты по устойчивому развитию были уверены, что это в первую очередь способ борьбы с перепроизводством: компании невыгодно хранить остатки старых коллекций, в то время как новые поступают каждые пару недель.

Уничтожение хороших, пригодных к использованию вещей — это растрата огромных ресурсов, ведь каждый предмет был произведен, на него ушло сырье, труд людей, топливо для транспортировки. А то, что модная индустрия ответственна за изрядную часть потребления природных запасов и загрязнения окружающей среды, не требует особых доказательств: тут и 5% всех выбросов парниковых газов, и 20% загрязнений мировой пресной воды от текстильных производств. Если произведенные вещи еще и уничтожают, это провоцирует производство новых — а значит, увеличение потребления ресурсов.

К тому же сам процесс утилизации тоже под вопросом. Несмотря на то что бренды вроде Burberry и H&M заявляли, что ответственно подходили к вопросу уничтожения вещей, экоактивисты из организации Fashion Revolution отмечают: объемы сжигаемой (а это основной способ избавления от ненужного) одежды таковы, что не могут не нанести урон окружающей среде. Одежда во многом состоит из пластика — это и синтетические ткани, и фурнитура, — его сжигание неминуемо приведет к выбросу парниковых газов и токсичных продуктов распада.

Получается, что, производя новые и новые вещи и уничтожая старые, модные компании только глубже погружаются в спираль перепроизводства. Как показал случай Coach, эта практика еще и приводит к гринвошингу: пока бренды утверждают, что заботятся об окружающей среде, но при этом продолжают уничтожать товары, доверие покупателей к экологической политике модной индустрии падает — а это тормозит ее устойчивое развитие в целом.

Хотя практика уничтожения модных товаров еще себя не изжила, за последние пару лет есть положительные изменения. Во Франции запрет на уничтожение люксовых товаров ввели на законодательном уровне: по данным Специального комитета по экологическому аудиту, в стране до 2019 года ликвидировали до миллиона тонн вещей ежегодно.

После скандала вокруг сжигания вещей Burberry публично пообещали отказаться от этого: нераспроданные вещи решили передавать на благотворительность и переработку. Так, бренд начал сотрудничать с компанией Elvis & Kresse, которая занимается апсайклингом кожаных изделий, а еще начал передавать остатки тканей и коллекций Королевскому колледжу искусств в Лондоне, чтобы они стали материалом для студенческих работ.

Многие люксовые бренды отправляют коллекции прошлых сезонов в аутлеты: Dolce & Gabbana, Ralph Lauren, Salvatore Ferragamo и не только продают вещи со скидками, и на их имидже это сказывается только положительно. Другие бренды — например, Temperley London — передают остатки старых коллекций в благотворительные фонды, и вещи отправляются нуждающимся и людям в трудных жизненных ситуациях. Небольшие локальные марки нередко устраивают благотворительные распродажи своих семплов и архивных вещей: так российская марка My812 собирала средства в пользу фонда «Насилию.нет».

А еще невостребованные вещи могут стать материалом для чего-то нового: некоторые марки создают на основе дэдстока, то есть нераспроданных остатков, новые творческие коллекции. У Levi's была коллаборация с Ganni: вещи шили из остатков коллекций джинсов и курток из денима. Carhartt WIP передали свои старые рабочие комбинезоны и куртки для создания кедов Converse. Апсайклинг, еще недавно бывший нишевым занятием маленьких марок, все шире проникает в коллекции ведущих имен модной индустрии — работа с собственными старыми коллекциями в роли холста для чего-то нового может стать интересным и творческим решением проблемы нераспроданных остатков.

Но, пожалуй, единственный способ эффективной борьбы с ней — это снижение объемов производства: от вещей, которые не выпустили, и избавляться не нужно.